Нерадивая дочь - Лариса Джейкман
– Я вас очень прошу, поговорите с ее лечащим врачом. Он уже подтвердил, что доза снотворного была не смертельной, а в состоянии амнезии с больным человеком может случиться всякое, он может принять и две, и три, и пять таблеток. Он просто не помнит…
Но тут ее прервали весьма резко и даже грубо:
– Лекцию нам тут не читайте! Есть факт, мы обязаны разобраться. Скажите спасибо, что она жива, иначе 105 статья, и прощай, молодость!
Это говорил уже не капитан Скворцов, а вновь майор Дудов, весьма неприятный тип с одутловатым лицом и толстыми пальцами-сардельками.
Капитан Скворцов в свою очередь вскользь объяснил ей, что отпустить ее не могут, так как, если мама все же умрет до разговора с ней и до выяснения истинного положения дел, тогда Татьяне Садовской грозит суд, который и будет определять степень ее вины. А если мама докажет, что снотворное ей дочь не давала, тогда ее письмо не будет иметь силы, и Татьяну отпустят.
– Дождитесь до завтра, все станет ясно не позднее завтрашнего полудня, – сказал ей сочувствующий Скворцов и разрешил сделать положенный по закону телефонный звонок. Татьяна позвонила брату, ожидающему где-то в коридоре, и попросила связаться с Максимом.
– Эдик, не посвящай его ни во что, просто скажи, что приехать я не смогу, маме плохо, она в больнице. Как только будет возможность, я сама ему позвоню.
На этом разговор закончился, и Татьяну увели.
«Так я и не расстанусь, наверное, с этими тюремными застенками до конца дней своих», – мелькнуло в голове у бедной женщины, и она безрадостно поплелась за Скворцовым навстречу своей мрачной неизвестности.
26. Будем жить дальше
Надо отдать должное оперативности местной полиции, они разобрались с делом Татьяны Садовской быстро и без проволочек. Состоялся разговор с ее матерью в больнице в присутствии ее брата Эдуарда и главврача больницы.
Елизавета Тимофеевна сначала никак не могла взять в толк, что от нее требуют, хотя вопрос был прямой: писала ли она письмо, присланное в полицию, и если да, то с какой целью. Письмо так же было представлено ей на обозрение.
Она долго и подслеповато вчитывалась в строчки, от очков, предложенных сыном, отмахнулась, затем свернула прочитанный листок пополам и протянула его обратно капитану Скворцову.
– Я не помню, – выдавила она наконец и, отвернув голову, сомкнула веки.
Эдуард осторожно взял ее за руку и произнес:
– Мамочка, ты должна все вспомнить и рассказать, иначе у Тани будут большие неприятности. А она ведь ни в чем не виновата, не так ли?
– Не подсказывайте ей ответов, она сама должна отвечать на вопросы, сознательно.
Елизавета Тимофеевна вдруг открыла глаза, слегка приподнялась на локтях и внятно проговорила:
– Она отказалась, эта Татьяна, – затем, взглянув на Эдика, удивленно взиравшего на нее, добавила: – вернее, я с ней не говорила об этом. Так и запишите. И я еще жива, не умерла. Выбросьте это письмо в мусорное ведро. Я не хочу больше ничего про это слышать.
Этот разговор был аккуратно записан Скворцовым на мобильный телефон. Был составлен документ, подтверждающий его проведение в присутствии главврача и сына пострадавшей, все запротоколировали, подписали, и инцидент был исчерпан.
Эдик встретил Татьяну во второй половине дня и не узнал. Она осунулась за одну ночь, выглядела ужасно уставшей и расстроенной, что и понятно, и он тут же увез ее домой.
– Эдик, я не могу больше, надо мной все эти неприятности висят, как дамоклов меч, и каждая из них ведет меня прямиком за решетку. Когда это все кончится, а?
– Танечка, прости. Я не должен был тебя так напрягать. Ты на встречу со своим итальянским боссом теперь опоздала, да?
– Да какая там встреча, Эдик! Я уже с трудом попадаю на показ моды, а за него я была целиком и полностью ответственна, понимаешь? Если я сегодня не уеду, то завтра мне туда не попасть.
– Я отвезу тебя, собирайся! – неожиданно предложил Эдуард, и Татьяна почувствовала облегчение. Если они сейчас же выедут на его машине, то будут дома еще до полуночи.
– Мы сейчас заедем к Лике, она сегодня в магазине, предупредим ее и вперед! Еще ей придется завтра самой маму из больницы забрать. А ты не хочешь с мамой попрощаться?
– Эдик, нет! Я должна восстановить свои моральные силы, а встреча с ней опять нанесет мне моральный урон. Тяжело мне ее видеть, понимаешь?
– Понимаю. Поехали.
Дорога оказалась не такой уж забитой, пробок почти не было, если не считать нескольких «долгоиграющих» светофоров, на которых выстраивались пятиминутные очереди, поэтому их путешествие обещало быть не таким уж и долгим. Татьяна позвонила Максиму уже из машины, и сообщила, что она в пути.
– У вас совещание в шесть, я не успею, конечно, поэтому без меня. Пусть Изольда все внимательно выслушает, важная каждая мелочь, каждая деталь! Я завтра с раннего утра вольюсь в этот процесс.
Уже на полпути Татьяна почувствовала боль во всем теле, ее вдруг одолела лихорадка, всю трясло, как на морозе.
– Что с тобой? – спросил обеспокоенный Эдик и остановился при первой же возможности. – Укачало что ли?
Татьяна вышла из машины и скрылась в придорожных кустах. Отсутствовала она минут десять, но когда появилась, была бледна, как полотно, под глазами образовались синие круги, а руки дрожали. Она вытирала их носовым платком, попросив при этом завести ее в ближайшую аптеку, чтобы купить что-то для желудка.
– Отравилась, наверное. Вода там была отвратительная, теплая, с привкусом хлорки, а больше я ничего в рот не брала.
– Давай лучше перекусим где-нибудь? – предложил Эдик, но при этих словах Таню снова стошнило, после чего она без сил рухнула на заднее сидение.
В таком состоянии он привез сестру в ближайшую больницу, которая оказалась по дороге, и ее тут же отправили на обследование.
После осмотра врач подошел к Эдуарду и сообщил:
– Беременность, пять-шесть недель. Поздравляю, папаша!
– Я брат, – в растерянности проговорил Эдик, а сам очень обрадовался в душе, что сестра не больна и не отравилась, а ждет ребенка. Это была отличная новость, и он с удовольствием потер ладони, собираясь сразу же позвонить Максиму.
Но тут в дверях показалась Таня, она шла в сопровождении врача, немного слабая, но улыбающаяся.
– Слава богу, – промолвила она. – Поехали, у меня таблетки мятные есть, доктор дал. – И, обернувшись к своему спасителю, сказала: – спасибо вам.
– Осторожнее в дороге, – проговорил тот, – и тут же на учет по приезде! Счастливого пути.
– Бывают же хорошие врачи. Повезло, – проговорила Татьяна, а Эдик добавил:
– Он просто человек хороший, а это очень важно для любого врача. Помоги и не навреди, как говорится.
***
Максим ждал жену с огромным нетерпением. Был поздний вечер, на город спускалась густая августовская ночь, и на душе было почему-то тревожно. Татьяна звонила ему пару раз с дороги, но разговаривала мало, как будто неохотно, они должны были уже вот-вот появиться на пороге, но время шло, а их все не было.
– Да что за черт! Пробки что ли? Сколько можно ехать, – тихо сетовал Максим и постоянно смотрел на часы.
Наконец раздался долгожданный звонок в дверь, к которой он подскочил с молниеносной скоростью.
Брат с сестрой вошли в квартиру в очень плачевном состоянии: он расстроенный и уставший, она изможденная и больная.
– Господи, что с тобой, Танечка, – Максим буквально подхватил ее на руки и унес в спальню.
Она ничего не говорила, смотрела на него, как будто не решаясь заговорить, а затем все же произнесла:
– У нас будет ребенок.
– В смысле? – растерялся Максим, но тут же его глаза вспыхнули радостными искрами, он опустился на колени перед женой, лежащей на кровати, взял ее лицо в свои ладони и тихо проговорил: – умница моя. Ты же умница, Танечка!
Было видно, как ее муж был рад, а точнее, счастлив новому известию. Он буквально летал, как на крыльях, старался во всем угодить, накормил, напоил и заботливо уложил снова в постель.
